Николай Воронков - Порыв ветра [СИ]

Повернулся, и спокойно, нисколько не сомневаясь, что его приказы обязательно выполнят, ушел к своему «штабу». Вот и поговорили… Хотя, в чём его винить? У любого крыша поедет от кучи проблем, а тут какая-то уродливая соплячка с беглым солдатом. Рявкнуть разок, и все побегут «исполнять».

Я покосилась на Гребешка, но тот только развёл руками — начальство так решило, что теперь поделаешь? На всякий случай я спросила:

— Теперь у тебя не будет неприятностей из-за нас?

— Теперь — не будет.

— Ну и ладно, тогда мы пошли.

Гребешок даже растерялся.

— Но… госпожа… приказ…

Я даже улыбнулась от его вида.

— Я пришла сюда только для того, чтобы спасти твою жизнь, и теперь я никому и ничего не должна.

— Но…

— Попробуешь нас остановить? — снова улыбнулась я.

Гребешок намёк понял, и даже отступил назад.

— Простите, госпожа.

На прощание я потрепала шархуда по голове, сказала пару ласковых (действительно, ласковых) слов и тот потянулся за мной. Но я с сожалением его остановила:

— Там, куда я иду, мне просто нечем будет кормить тебя. Оставайся, здесь ты нужнее.

Шархуд вроде понял, и уселся как огромная собака, глядя на меня ставшими грустными глазами.

Я думала, что мы уйдём без проблем, но за нами следили. Только подошли к проходу, как раздался громкий приказ командира:

— Задержать девчонку и дезертира!

Несколько секунд, и нас окружили с десяток солдат с выставленными копьями. Подошедший командир процедил сквозь зубы:

— Похоже, уродка, ты не понимаешь добрых слов.

Я ответила в тон ему:

— А ты, урод, похоже, не понял, с кем встретился — потом добавила громко, чтобы все слышали и мысленно и на слух — Всем опустить оружие и не двигаться, пока я не уйду!

Послушались все. Как в фильме с замедленной съемкой — плавно опускающиеся копья, замершие фигуры, взгляды, в которых недоумение начинает сменяться страхом. Я медленно подошла к командиру и демонстративно ударила его по щеке. Я почти не сердилась, но…

— Хорошенько запомни меня, и вспоминай, когда снова захочется отдавать приказы!

Некрасиво бить командира при солдатах, но так даже лучше — запомнят все. Надолго и накрепко. А то, что глазами сверкают, так мне уже всё равно.

Хотела уходить, но тут к нам подошел Гман. С каким-то мстительным удовольствием оглядел неподвижного командира и вдруг начал ему выговаривать:

— Ты ничего не понял, умник! Госпожа Натис — эльхае! Её слушаются звери, птицы и люди! Я сам видел, как тысячи змей уступали ей дорогу! Я сам видел, как шархуд почтительно облизывал ей лицо и нес на своей спине! Даже местные люди относятся к ней с почтением! А ты… А ты… Ты посмел повысить на неё голос! Да если бы не её доброта, ты уже давно был бы мертв! — Гман даже сплюнул под ноги — Хорошенько запомни её, потому что в следующий раз она может и рассердиться! Да если она захочет…

Слушать, какая я великая и сильная, было даже приятно, но как-то неловко. Я уже и забыла про все эти «подвиги», а вот Гману они показались значительными. Да и разбушевался он что-то сверх меры.

— Хватит! — оборвала я его — У них своя дорога, у нас своя. Не будем мешать друг-другу.

Гман послушно заткнулся, а я ещё раз поглядела командиру в глаза. Вроде чего-то понял. Но мы больше не встретимся, так что я не стала заморачиваться его мыслями. Сейчас мы с Гланом выйдем за ограду, и сразу забудем и про командира, и про его солдат. Он всё делает правильно, ему просто не повезло натолкнуться на меня.

— Уходим — негромко бросила я, и Гман тут же послушно последовал за мной.

Не прошли и километра, как Гман замедлил шаг, прислушиваясь к чему-то, а потом и вовсе остановился.

— За нами гонятся, госпожа.

— За нами?

— Может и не за нами, но очень похоже на облаву. Идут и бегут широким полукругом в нашу сторону, и всё время перекликаются.

— Думаешь, тот командир, которого я ударила, решил отыграться?

— Он же не дурак и не самоубийца. Разве что придумал, или решил, что придумал, что-нибудь подлое — Гман сбросил с плеч рюкзак с водой, продуктами, и чуть вышел вперёд — Убежать не получится, так что…

Среди деревьев показались солдаты, но они не стали приближаться, а сразу останавливались, оставаясь в пределах видимости, и лес наполнился условными свистами. То ли я стою у них на дороге, и они боятся идти вперёд, то ли их целью была именно я. Ну что ж, значит придётся драться по-настоящему. Наверное, вскоре сюда явится и тот Боевой Петух, которого я ударила по щеке. Не каждый мужик стерпит, когда женщина бьёт его по лицу, а некоторые и сами с удовольствием применят силу в ответ. А тут командир… Зря я его стукнула, надо было просто уйти без выпендрёжа. А теперь вот придётся… Или он нас, или я его…

БП (Боевой Петух) и в самом деле явился. Чувствовалось, что он бежал, но, завидев меня, резко перешёл на шаг, чуть поправил форму и пошел к нам уже не торопясь, словно на прогулке. Издевается? Старается нагнать страху? Я напряженно прислушивалась к своим ощущениям, стараясь уловить признаки опасности. Какую подлость он приготовил?

Не доходя нескольких шагов, БП остановился и даже чуть поклонился. И голос у него был почти вежливым.

— Прошу прощения, госпожа эльхае, что снова побеспокоил вас — я настороженно смотрела на него — Позволите ли мне задать вопрос?

Странная смена поведения, но я всё-таки кивнула.

— Спрашивай.

— Ваш… сунху сказал, что местные люди относятся к вам с почтением. Это правда?

Какое почтение? Какое ещё сунху?! Я в недоумении покосилась на Гмана. Ах, да, вроде бы он так называл свой народ. И вроде Гман что-то такое ляпнул про почтение, когда выговаривал БП. И из-за этого такой переполох? Или это только повод приблизиться?

— Нет, это неправда! Были и такие, кто хотел убить меня.

— Значит… вы общались с ними?!

— Да, я провела в этом мире несколько месяцев.

Голос БП стал прерывистым.

— Госпожа… эльхае… вы… расскажете… мне… об… этом мире?

— Что именно?

— Всё! Всё что знаете!

БП буквально колотило от волнения, и тут только до меня дошло, что сейчас для него я самый важный и бесценный источник информации. Прикажи я, и он будет с радостью убивать по солдату за каждое сказанное слово. А у меня перед глазами словно закачались весы — на одной половинке — жизни местных, на другой — жизни пришлых. Чтобы я ни сделала, что бы я ни сказала, равновесие будет нарушено. Да и что считать равновесием? Количество убитых с каждой стороны? Количество оставшихся в живых? Вообще жизнь на этой планете? Как только я скажу хоть слово, всё непоправимо изменится. Может погибнет Мармук и все наемники, будут сожжены города, и здесь будет править новая раса. Если не скажу, то погибнут почти все, кто придёт через этот проклятый круг. И никто из них не желал и не желает этого. И каждая новая смерть этих людей тоже будет на моей совести.